В жизни каждого человека бывают моменты больших волнений. На нашу долю они тоже выпали в немалой степени. За два месяца перед нашим отъездом в Союз Ливия была на грани войны с Америкой. Шестой флот США стоял у берегов страны, а их корабли и самолеты периодически вторгались в пространство Джамахирии, как ливийцы называли свою страну.
Все это привело к боевой готовности ливийцев и укреплению внутреннего фронта перед лицом иностранной агрессии. На дорогах страны и в городах появилось много вооруженных солдат и полицейских. Чуть ли ни через каждый километр останавливали и проверяли машины на предмет наличия оружия. Русских пропускали без досмотра. К нам в этой стране относились дружелюбно.
Все иностранные рабочие «сидели на чемоданах», ожидая команды: «Уезжать!» Каждый про себя думал со страхом: «Не забыли бы в суматохе о нас». Спали тоже «вполглаза».
Вот в такой сложной обстановке мы начинали хлопоты о разрешении на вывоз Рыжика из страны. А всего-то нужно было обследовать животное у ветврача и получить справку. Но всем чиновникам было не до кота, этим вопросом в ту пору никто не хотел заниматься. Хождение по инстанциям стоило мужу огромных усилий, но все безрезультатно. И уже за месяц до нашего отъезда мы знали, что Рыжик остается в Ливии.
Мы чуть не плакали от безысходности и не представляли, как сможем оставить животное, которое полюбили, как своего ребенка. Нас утешал шофер мужа – азербайджанец Ахмет, который сменил уехавшего в Союз Валерия. Он обещал позаботиться о коте, пока мы будем в отпуске.
Но мы никому не могли признаться, что решили не возвращаться, иначе бы отпуск нам не предоставили. Как говорят, круг замкнулся, и судьба Рыжика оставалась неопределенной. Единственное, на что мы надеялись – это на выносливость и на самостоятельность кота, к которым я его приучила.
А дней за двадцать до нашего отъезда, мы с Рыжиком сидели на диване, и я, гладя его шерстку и плача, рассказывала ему обстоятельства, которые вынуждали нас оставить его в Ливии.
Мне кажется, он понимал, о чем я ему говорила, потому что лежал и тяжело вздыхал. Потом повернул ко мне голову и внимательно посмотрел на меня. В глазах кота стояли слезы. На диване сидели двое: человек и животное, и оба плакали.