Рыжик был очень ревнив и не выносил, когда я при нем ласкала или кормила других животных. Но без него я делать этого не могла, так как он всюду ходил за мной, как привязанный.
Под нашим жильем, среди прочей живности, жила кошка с двумя симпатичными пушистыми котятами: один серый, а другой окрасом был похож на голубого песца. Мы с мужем так и прозвали его – «песец».
Мать ревниво охраняла своих детенышей. Тощая, похожая на скелет, она добываемый корм отдавала детям. Людей кошка побаивалась и шипела на них, а если те приближались к котятам, мать издавала какие-то гортанные звуки, и котята мгновенно прятались под вагончик.
Я ежедневно оставляла для них пищу в таком месте, чтобы они ее видели, и «пушистики» к этому привыкли. Иногда, расхрабрившись, ждали меня на крыльце.
Рыжику не нравилась моя благотворительность, и он по-своему реагировал на нее. Котята в такой степени отравляли ему жизнь, что бедный кот еще в комнате чувствовал их присутствие на нашем крыльце и заранее начинал фыркать и шипеть.
Я открывала дверь, и, действительно, они сидели на пороге. А кот, брезгливо перескакивая через них, извергал проклятия на головы бедных животных, на своем хулиганском кошачьем языке.
Было смешно смотреть на эти сцены, однако мы не смеялись, а старались пристыдить Рыжика за то, что обижает маленьких. На него наши слова не действовали, и однажды, когда я кормила котят, ревнивец больно ударил меня лапой, глубоко царапнув при этом. – Ах ты, негодяй! – в сердцах воскликнула я, и погрозила ему попавшейся под руку веткой, – Мне такой кот не нужен! Я не пущу тебя домой! – продолжала выкрикивать ему в сердцах.
И в эту ночь он впервые не пришел домой. Мы с мужем плохо спали, прислушивались, не стучит ли кот в дверь (он не мяукал у двери, а всегда стучал в нее лапой; этому его никто не учил), но искать не пошли – решили проучить. Рыжик, наверное, тоже ждал, что его, как обычно, будут искать, звать и пригласят в дом, но мы выдержали характер.
А утром, чуть свет, голодный и замерзший, он постучал в дверь. Я открыла. Не глядя на меня, стал тереться о ноги, прося есть. Не став читать морали, молча накормила, надеясь, что все забыто. Но по коту было видно, что он не забыл ссоры: в течение дня не смотрел и не подходил ко мне. Я делала вид, что ничего не случилось, а сама мучительно думала, как же выйти с достоинством из этого «щекотливого» положения и вернуть дружбу Рыжика. И опять, в который раз, выручили мои руки, в которые кот был влюблен, и ради ласки забывал и прощал все обиды.